Федра, в греческом мифотворчестве дочь критского царя Миноса и Пасифаи, внучка солнца Гелиоса, сестра Ариадны, мать Акаманта и Демофонта. Федра, вторая жена афинского царя Тесея, воспылала любовью к своему пасынку Ипполиту. Отвергнутая юношей, Федра покончила с собой.
Наиболее известная литературная обработка сюжета (после Еврипида и Сенеки) принадлежит Жану Батисту Расину. Трагедия Еврипида “Ипполит” послужила образцом для “Федры” Расина. Еврипид дважды обрабатывал этот сюжет для сцены; до нас дошла более поздняя трагедия. К сюжету обращались также Иоганн Фридрих Шиллер, Габриэле д`Аннунцио, Жан Кокто, в русской поэзии – Марина Цветаева и многие другие писатели и поэты.
Исторические сведения.
Трагедии Расина открыли собой новую эпоху во французской драматической литературе, сменив ту, которой положила начало драма “Сид” Пьера Корнеля. “Расин, – говорит Гейне, – был первый поэт нового времени, как Людовик XIV – первый король нового времени. В пьесах Корнеля еще дышат средние века; в нем еще хрипит дух старого рыцарства. Но в Расине нет уже и следа средневекового образа мыслей; в нем пробуждаются новые чувства; в его груди благоухали первые фиалки нашей новой жизни. ” Если эта новизна творчества Расина дала себя явственно знать уже в трагедии “Андромаха”, то она блистательно развилась в последовавших за “Андромахой” трагедиях: “Британник”, “Вереника”, “Баязет”, “Митридат”, “Ифигения” и “Федра”.
Слава Расина достигла своего апогея, несмотря на противодействие, которое встретил новатор в старом литературном лагере; вместе с тем сыпались на него со стороны двора и самого короля отличия и почести. В самый разгар этой деятельности после представления “Федры” – пьесы, в которой главная особенность творчества Расина выразилась в самом полном и ярком виде, он вдруг дал торжественную клятву перед Богом не писать больше для театра. Враги Расина убедили посредственного писателя, Прадона, написать тоже “Федру” и сумели доставить этой пьесе временный успех, превосходивший успех “Федры” Расина.
Раздосадованный и раньше долговременной оппозицией, за которую любовь гораздо более значительной части публики не вознаграждала его граничившее с тщеславием сознание собственного достоинства, автор восьми знаменитейших трагедий того времени (к которым примыкала еще написанная через год после “Андромахи” остроумная комедия в аристофановском духе, “Les Plaideurs”) действительно перестал писать. Он оставался при дворе короля, который назначил его своим историографом, но вел по большей части уединенную, созерцательно-мистическую жизнь. Религиозное настроение до такой степени овладело им, что одно время он хотел поступить в монахи, и только увещания друзей удержали его от исполнения этого решения.