Пафос (πάτος, в переводе с греческого – страдание и страсть), в греческом мифотворчестве дочь Пигмалиона и Галатеи. Пафос была матерью или женой кипрского царя Кинира, в ее честь получил свое название город на западном побережье Кипра. Аполлодор утверждает, что супругу царя Кинира звали Метарма.
Пафос, в античности имя двух древних городов на острове Кипр: старый Пафос – финикийская колония на западном берегу острова, в десяти стадиях от моря; новый Пафос в пятнадцати километрах к северо-западу от первого, где теперь город Баффо. Старый Пафос был известен храмом и оракулом Афродиты, которая, по сказанию, недалеко отсюда родилась из морской пены. В обоих городах сохранились руины храмов. По преданию, в одном из них побывали апостол Павел и Варнава.
Из словаря Брокгауза и Ефрона о пафосе и патетике.
Разнообразие значений этого слова в греческом языке повлекло за собой различные применения его в научной терминологии и в обыденной речи. С точки зрения теории словесности, заимствовавшей этот взгляд из риторики, обособленная и помещаемая перед заключением речи “часть патетическая”, где оратор “действует не на ум, а на чувство слушателей”, считается необходимым элементом ораторского искусства, отличающим его от обыкновенного рассуждения. Классическая риторика в лице Лонгина и Квинтилиана, занимаясь разграничением сопредельных понятий возвышенного и патетического, пришла к следующим выводам. Пафос (патетическое) может совпадать с возвышенным, но понятия эти не тождественны.
Иное понимание пафоса представляется в теории трагедии, созданной Аристотелем. Одним из существенных элементов трагической фабулы он считал страдание, которое определял как “действие, причиняющее гибель или боль, например, всякого рода смерть на сцене, сильная боль, нанесение ран и все тому подобное” (“Поэтика”, XI). В связи с теорией очищения (катарсис) и требованием от трагедии возбуждения в зрителях страха и сострадания Аристотель считал достойными трагедии только те страдания, которые “возникают среди друзей, например, если брат убивает брата, или мать сына, или сын мать, или же намеревается убить, или делает другое что-либо в этом роде” (“Поэтика”, XIV).
Шиллер, посвятивший патетическому элементу в искусстве одно из наиболее удачных своих эстетических рассуждений (“О патетике”), видел в пафосе обособленную категорию. По его мнению, изображение страдания только как страдания никогда не составляет цели искусства. Конечная цель искусства – воспроизведение внутренней жизни человека; искусство трагическое в особенности достигает этого тем, что делает для нас наглядной независимость нравственного начала в состоянии аффекта от законов природы. Для Шиллера в пафосе, как в патетико-трагическом понятии, соединяются три элемента: страдание, нравственная высота страдающего существа и, наконец, его сопротивление, борьба со страданием. Это определение Шиллера наиболее приближается к обыденному представлению о пафосе.